Роман Николаевич Ким скончался 14 мая 1967 года. Прошло ровно 50 лет как он покоится на Ваганьковском кладбище... Его книги до сих вызывают интерес у читателей. А в последнее время поклонники его творчества получили возможность ознакомиться с его удивительной, полной захватывающих тайн биографией. В середине 2016 года издательство "Молодая гвардия" в серии "Жизнь замечательных людей" выпустило в свет книгу Александра Куланова "Роман Ким", а годом раньше издательство "Вече" в серии "Гриф секретности снят" подарила читателям книгу Ивана Просветова "Крёстный отец" Штирлица". С этого издания и начнём...
С первых строк повествования Просветова... Нет, не так... В самом первом предложении аннотационной карточки издания "Вече" цитируется письмо Аркадия Стругацкого брату Борису, отправленное с Камчатки в 1952 году: "Непременно прочитай "Тетрадь, найденную в Сунчоне" Романа Кима..."
В тексте книги Просветова несколько раз, по разным поводам, упоминается фамилия Стругацкий, автор сообщает читателям и год, когда познакомились Роман Ким и Аркадий Стругацкий: "Со старшим, Аркадием, Ким познакомился в начале 1958 года, когда договаривался с издательством "Советская Россия" о выпуске альманаха "Приключения и фантастика"..." (С. 211).
Первое знакомство наших героев описано и в жэзээловской биографии Романа Кима: "...К братьям Стругацким, только ещё мечтавшим войти в литературу, Ким отнёсся дружески-покровительственно. Знакомство началось с Аркадия, служившего военным переводчиком японского языка в системе КГБ на Дальнем Востоке. Они впервые встретились в 1958 году, когда Ким взялся "пробивать" в издательстве "Советский писатель" альманах "Приключения и фантастика". Приключенческий раздел, естественно, Роман Николаевич брал на себя, а о любви к фантастике заявил тогда никому не известный бывший офицер". (С. 331)
Итак, разными авторами дважды назван год — 1958-й. И всё же осмелюсь не поверить. Мне кажется, знакомство этих людей состоялось раньше. Попробую это своё сомнение подтвердить... документами.
Давайте проведём с вами собственное "расследование". Для этого нам придётся отправиться в ноябрь 1954 года, когда Аркадий Натанович прибыл с Камчатки в Хабаровск, где до мая 1955 года — месяца, когда вышел приказ об увольнении его из армии — служил переводчиком в в/ч 52890 Дальневосточного военного округа.
"Перенесёт" нас в 1954-й Ант Скаландис, точнее фрагментик первой подробной биографической книги "Братья Стругацкие", которую он написал.
ИЗ ГЛАВЫ ПЯТОЙ "ДОРОГА НА ОКЕАН"
<...> И было в Хабаровске ещё одно важное событие. Нежданно-негаданно объявился в тех краях давний знакомый Аркадия и Лены по ВИИЯ – Лёва Петров. Уже тогда он был человек непростой (простые люди на внучках генсеков не женятся) – состоял, очевидно, и в органах, а работал тогда в Совинформбюро, превратившемся в 1961-м в Агентство печати «Новости» (АПН). Военная служба была для Лёвы делом условным. Звание он имел не то лейтенант, не то майор – не важно, зять Хрущёва – это по-любому должность генеральская, хотя зятем он стал несколько позже, А женился именно на той внучке, которая была фактически дочкой Никиты Сергеевича – на Юлии Леонидовне, то есть зять вполне настоящий. Склонность к литературе Петров имел давнюю и постоянную – переводил рассказы ещё малоизвестного тогда Хемингуэя и носился с идеей написать свою книгу. Однако стиль жизни его был таков, что корпеть несколько месяцев над листом бумаги он бы сам не смог. Это уже много позже он стал (по слухам) автором знаменитых мемуаров своего тестя. Ну а тогда, в 1954-м, были у Лёвы кругом одни мечты.
И вот, слово за слово, стакан за стаканом, придумали они с Аркашей, о чём надо писать книгу. Ведь совсем недавно шумная история произошла, которая на Дальнем Востоке из-за близости Японии воспринималась особенно актуально. Аркадий следил за событиями, в том числе и по зарубежной прессе, имея к ней официальный служебный доступ. А случилась вот что: просыпался на головы несчастных японских рыбаков радиоактивный пепел после американских ядерных испытаний на атолле Бикини. И ведь умер там один японец! А какое название у шхуны потрясающее – «Счастливый дракон № 5».
«Ведь это же сюжет, Аркаша! Это же остросюжетная повесть эпохального политического значения! Ты главное пиши, а я тебе гарантирую, что напечатают. Для начала где-нибудь тут, в местном издательстве – это будет методологически верно, а потом в Москве, гадом буду, в центральном журнале каком-нибудь, и еще – книжкой, массовым тиражом. Денег огребём, и слава придёт настоящая! Потом вторую, третью напишем, станем крупнейшими в стране авторами политического детектива...»
В общем, дальше пошли уже явные Нью-Васюки – прямо пропорционально количеству выпитого, – но в главном Лёва не обманул.
Уехал он быстро и дальнейшим процессом рулил из Москвы. Но всё вышло, как и было обещано с этой первой повестью АНа. Славы большой она ему не принесла, да и Петрову тоже, но школой была отличной, а главное, пробила Стругацким дорогу к издателю. И спасибо за это, самое искреннее – Лёве Петрову. АН никогда, никому и нигде не рассказывал, что Лёва ни единой странички в той книге не написал, ни единого словечка. К чему раскрывать коммерческую тайну? Только родственники, да самые близкие друзья и знали это...
Хороший был человек Лев Сергеевич Петров. Жаль, умер рано – в 1970 году, через шесть лет после отставки тестя и за год до его смерти. От чего – история тёмная, да и не про него наша книга.
В общем, когда АНа в ноябре 1954-го из радиопеленгаторного центра «ОСНАЗ» перевели в обычную часть, это было очень кстати. Времени для литературной работы стало больше, а теперь уже хотелось многое успевать. Литература становилась работой во всех смыслах.
И время благодаря этому летело быстрее и быстрее. Вперёд, к заветному дембелю!
Но чем ближе увольнение в запас, тем мучительнее ожидание – это известно каждому, кто испытывал нечто подобное.
Вот одно из последних писем оттуда:
«Здравствуйте, родные мои!
Жду – не дождусь, когда придёт, наконец, приказ об увольнении. Увы, это от меня не зависит, и я теперь могу только желать и надеяться, чтобы он пришёл скорее. Но ещё месяца полтора, вероятно, придётся подождать. Впрочем, помимо того, что я тоскую и томлюсь в ожидании, я ещё и занимаюсь полезным делом, которое помогает мне не замечать времени. Я пишу. Моя новая повестишка – «Четвёртое Царство» – она же «Фиолетовый газ» (он же лиловый) будет в полностью готовом виде числу к 22-му. Вещица небольшая, страниц на 30–40 книги небольшого формата, состоять будет из 5-ти глав, полторы из которых сделаны. В понедельник заканчиваю писать, два дня на печатание и – о, миг тревожный и блаженный! – в редакцию. Конечно, могут и не напечатать, тогда я пошлю её тебе, Борис, ты исправишь и попробуешь толкнуть где-нибудь в Ленинграде. Затем я без передышки сажусь за следующую повесть, и так без конца, пока не вернусь. Не важно, что их не будут печатать злобные и тупые редакторы, главное – я вырабатываю свой стиль, привожу в порядок свои способности выражать мысли на бумаге. А вдруг из меня что-нибудь получится?
Кстати (к слову пришлось), что бы вы мне посоветовали делать дома? Чем заняться? Конечно, в военкомате мне предложат что-нибудь, но как вообще с перспективами работы? Мне почему-то кажется, что я не пропаду. А?
Ленуська мне пишет, и я ей, довольно часто. Мамочка, ты уж напиши ей пару слов, она в таком сейчас положении, а кроме того – очень тебя любит и уважает.
Я здоров и весел, только зудит всё, хочется, чтобы скорее, скорее... а оно очень медленно. Питаюсь хорошо. Мама, следи за здоровьем. Пока всё.
Обнимаю и целую вас, ваш Арк. Khabarovsk 14.04.55»
Лев Петров женился на Хрущёвой Юлии Леонидовне (21.01.1940—8.06.2017) — дочери Леонида Никитича Хрущёва, сына Никиты Сергеевича Хрущёва от первого брака. Её отец — Л.Н. Хрущёв погиб в воздушном бою в 1943 году в Калужской области. Мама Юлии Леонидовны была репрессирована (освобождена из лагеря в 1954 году). Юлия Леонидовна с младенчества жила в семье у Никиты Сергеевича Хрущёва, поэтому настолько сроднилась с дедом, с его супругой Ниной Петровной, что называла их папой и мамой. Юлия Леонидовна окончила МГУ? долгое время работала в АПН — агентстве печати «Новости», несколько лет заведовала литературной частью театра имени Ермоловой (по другой версии — в театре Вахтангова). Юлия Леонидовна трагически погибла 8 июня 2017 года, попав под электропоезд на станции Солнечная Московской железной дороги.
" ...Он [Лев Сергеевич Петров (1924–1970)] стал (по слухам) автором знаменитых мемуаров своего тестя".
Из книги Уильяма Таубмана "Хрущёв": "...С 1966-го, когда он [Хрущёв] оправился от болезни поджелудочной железы, близкие начали уговаривать его взяться за перо <...> Поначалу Хрущёв сопротивлялся: он помнил, как КГБ предлагал запретить работу над мемуарами маршалу Жукову <...> В конце концов гордость и желание оправдать себя взяли верх, и он решился рассказать о том, как видится ему прошедшая жизнь. В августе 1966 года Хрущёв был готов начать работу. Он и до этого часто рассказывал домашним и друзьям о прошлом, особенно о войне и о последних годах жизни Сталина <...> Однажды тёплым утром, в августе 1966 года, Хрущёв вместе с мужем внучки Юлии журналистом Львом Петровым сел в саду перед магнитофоном и начал диктовать свои воспоминания. Поначалу он просто пересказывал истории, которыми развлекал гостей. В первый день, по рассказу Петрова, он говорил о Карибском кризисе. Скоро Хрущёв установил себе расписание: он надиктовывал свои рассказы на пленку в течение нескольких часов утром и нескольких часов после обеда, как в присутствии слушателей, так и без них. Поначалу мысль его беспорядочно «скакала» от темы к теме. Позже с помощью сына он составил план и перед диктовкой тщательно продумывал, о чём будет говорить. <...> Доступа к архивным материалам у него, разумеется, не было — все архивы находились под контролем КГБ. Сначала пленки расшифровывал Лев Петров, но Хрущёв остался недоволен результатом: в отредактированном тексте было слишком много Петрова и слишком мало Хрущёва. Потом за распечатку и редактуру взялась Нина Петровна [супруга Хрущёва]: но она работала медленно и непрофессионально, печатала одной рукой. Сергей предлагал отцу обратиться в ЦК, чтобы ему выделили секретаря-машинистку, но Хрущёв отказался: «Не хочу их ни о чем просить. Если сами предложат — не откажусь. Но они не предложат — мои воспоминания им не нужны. Только помешать могут».
РОМАН РЕДАКТИРУЕТ ПОВЕСТЬ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ВТОРОГО ПЛАНА
Рогаль Николай Митрофанович (1909-1977) — главный редактор журнала «Дальний Восток». Литературную деятельность начал в 1926 году. С 1929 по 1937 год Н.М. Рогаль находился на комсомольской и партийной работе в Хабаровском крае. Несколько лет был ответственным секретарем Дальневосточного, позднее — Хабаровского отделения Союза писателей. С 1955 по 1977 год работал главным редактором журнала «Дальний Восток». Автор романа «На восходе солнца», повести «У границы», книг о В.К. Арсеньеве, о поездке А.П. Чехова на Сахалин, главный редактор серии «Библиотека дальневосточного романа» Хабаровского книжного издательства. Член Союза писателей СССР и РСФСР. Награждён орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» и пятью медалями, Заслуженный работник культуры РСФСР.
Рослый Сергей Леонтьевич (1911–1984), дальневосточный журналист, писатель, литературный сотрудник газеты «Тихоокеанская звезда», автор книг: «Люди первой тропы», «Остров морских львов», «Огонь на себя». После окончания в Хабаровске педагогического техникума пять лет работал в газете «Восточно-Сибирский комсомолец» (Иркутск). В 1935 году возвращается в Хабаровск, принят на работу в «Тихоокеанскую звезду» литературным сотрудником промышленно-транспортного отдела. Осенью 1945 года прикомандирован ко 2-му Дальневосточному фронту. В качестве военного журналиста участвует в походе советских войск в Маньчжурию. После окончания центральных газетных курсов в Москве, Сергей Леонтьевич становится собственным корреспондентом по Хабаровскому краю газет «Известия», «Гудок» и журнала «Огонёк». Вскоре С.Л. Рослый был приглашён на должность заведующего отделом прозы журнала «Дальний Восток». В 1959 году уехал в Украину в г. Сумы. Работал собственным корреспондентом газеты «Правда Украины» по Сумской области (1959–1968), затем – корреспондентом газеты «Ленинская правда». Умер в г. Сумы 24 октября 1984 году.
ПИСЬМА ПРО "ПЕПЕЛ БИКИНИ" ИЗ ХАБАРОВСКОГО КРАЕВОГО АРХИВА
[Рогаль Н.М. – Киму Р.Н.]
22 февраля 1956
Москва, 2-я Филевская, [не публикуется — visto] Р.Н. Ким
Уважаемый Роман Николаевич!
Пользуясь Вашим согласием, данным на семинаре молодых писателей, прошу Вас от имени редакции журнала «Дальний Восток» помочь авторам повести «Пепел Бикини», о которой я с Вами говорил. Один из авторов – тов. Петров Лев Сергеевич – демобилизовался и будет жить в Москве.
Своё мнение о повести мы авторам высказали, договорились о необходимой доработке произведения. Хотелось бы добавить к этому и Ваши советы и замечания.
После доработки повести авторами, редакция журнала хотела бы передать повесть Вам для редактирования. Разумеется, работу эту мы оплатим.
О Вашем согласии быть редактором повести Вы нам сообщите.
С уважением к Вам
Главный редактор журнала «Дальний Восток»
[подпись] (Н. Рогаль)
ГАХК. Ф. 1738. Оп. 2. Д. 278. Л. 86
Примечание: Второй экземпляр машинописи. Первый экземпляр, скорее всего, был написан на бланке редакции журнала «Дальний Восток». В левом верхнем углу письма написано от руки фиолетовыми чернилами: «г. Москва, Г-69, Мерзляковский переулок [далее не публикуется — visto]».
Вчера, 13 марта, был у Романа Николаевича Кима и передал ему Ваше письмо. О разговоре с Вами Роман Николаевич помнит и согласился прочитать рукопись, а после доработать и редактировать её. Кроме того, он берётся по окончанию работы показать её в отделе печати МИДа.
В связи с большой загруженностью, Роман Николаевич попросил меня сообщить Вам о его согласии редактировать повесть. Как только работа будет закончена, я сразу вышлю Вам рукопись.
Москва Г-69, Мерзляковский пер.[не публикуется — visto]. Петрову Л.С.
Уважаемый тов. Петров!
Письмо Ваше получили. Н.М. сейчас болен. Редакция с удовлетворением принимает к сведению, что повесть Вашу будет редактировать т. Ким. Ждём рукопись подготовленной.
С уважением [подпись] С. Рослый
ГАХК. Ф. 1738. Оп. 2. Д. 285. Л. 157
Примечание: Второй экз. Первый экз., скорее всего, был отпечатан на бланке редакции журнала «Дальний Восток».
13 июня Роман Николаевич Ким сказал мне, что рукопись можно перепечатывать и отсылать Вам, что я и сделал. Все замечания, высказанные Кимом, учтены и «теперь», – как он сказал, – «повесть готова к печати». Я попросил Роман Николаевича показать рукопись в отделе печати МИДа. Он сказал, что этого делать не нужно, так как сейчас отдел печати такие вещи не визирует. Но я думаю, что Роман Николаевич Вам сам напишет об этом.
Николай Митрофанович! Я Вас очень прошу дать мне телеграмму, как только будет принято положительное или отрицательное решение. Повестью заинтересовалось «Знамя», в частности В. Кожевников, которому рассказал о ней Резник. Так, что если в Вашем журнале она не пойдёт, очень прошу сразу же сообщить об этом.
Большое спасибо Вам за помощь и письмо Киму.
П.С. Я работаю в журнале «СССР», который с 1 июля будет выходить в Америке на английском языке.
Уважающий Вас [подпись] Л. Петров
Мой адрес: Москва, ул. Чехова, 18-а, журнал «СССР». Петрову Л.С.
ГАХК. Ф. 1738. Оп. 2. Д. 282. Л. 19.
Примечание: От руки, фиолетовыми чернилами, в левом верхнем углу письма: «Ответ послан 30.VI.56 г. Повесть намечена к публикации в 5 номере 1956 г. Подпись Н.М. Рогаля».
Москва, ул. Чехова, 18-а, журнал «СССР». Л. Петрову
Уважаемый тов. Петров!
Только что получил Вашу рукопись. Сразу направляем её на читку членам редколлегии. По планам редакции – её намечено опубликовать в 5-м номере, т.е. первом очередном номере, 4-й номер уже сдан в производство.
Через две недели окончательно решим судьбу рукописи. И сразу известим Вас телеграммой. Думаю, что решение будет положительное.
Авторы дважды переделывали некоторые главы, в частности конец. Наряду с этим было внесено много мелких поправок – устранили все неточности в части бикинийской истории, японского быта и т.д. Во всяком случае я придирался основательно.
В общем, работу здесь мы закончили. Мне кажется, что в таком виде повесть можно дать Вам для окончательного просмотра. Разумеется, ещё [зачёркнуто] кое-что ещё можно подправить, отшлифовать, пригладить, но композицию, по-моему, можно не менять. Я долго думал над концовкой – первый вариант меня совсем не удовлетворял, теперь мне кажется концовка вполне логична.
Я спрашивал товарищей из дальневосточного отдела МИД насчёт «цензуры». Мне ответили, что теперь этого мидовцы не делают. Всё предоставлено Главлиту. С политической стороны эта повесть не вызовет никаких нареканий. Факты все выверены, официальных лиц (американских и японских) мы не затрагиваем, фамилии существующих в действительности людей (например, Мортона или Микамо) мы изменили, так что и с этой стороны к нам не придерутся.
Уважающий Вас Р. Ким [подпись]
Москва, Г-96, Вторая Филевская, [не публикуется — visto].
Тел.: [не публикуется — visto]
ГАХК. Ф. 1738. Оп. 2. Д. 282. Л. 36.
Примечание: От руки, фиолетовыми чернилами, в левом верхнем углу письма:
Москва, Г-96, Вторая Филевская [не публикуется — visto] – Р. КИМ
Уважаемый Роман Николаевич!
Спасибо за письмо и проделанную Вами работу над рукописью «Пепел Бикини». Рукопись мы получили. Она, действительно, стала лучше, приемлемее и ее концовка. Вы в этом правы. Кое-что еще придется подправить или опустить. Но основная работа, на мой взгляд, сделана.
Сейчас рукопись читают члены редколлегии. Предполагаем дать ее в 5-м номере (т.е. в первом очередном номере журнала).
С Вами мы рассчитаемся сразу же, как только рукопись будет рассмотрена редколлегией (во второй половине июля с.г.).
Прошу для бухгалтерии прислать справку о составе семьи (это для вычета налогов).
Очень рад, что Вы заметили прогресс в работе над повестью «Пепел Бикини». Интересно, что скажут члены редколлегии. Конечно, надо будет ещё немножко подчистить вещь. Я думаю, что всё же надо оставить антиамериканскую направленность. Нельзя слишком смягчать. Американцы не стесняются в отношении нас – сейчас в Амер. Прессе началась, в связи с познанскими событиями, дикая кампания – с призывами вовсю развернуть тайную войну. Мы не должны изображать из себя христосика – нас бьют по щеке, а мы будем церемониться.
Крепко жму руку [Написано от руки чернилами]
Для бухгалтерии сообщаю:
Паспорт [данные не публикуются — visto] .
Год рождения – 1899 г. (следовательно – освобождён от налога за бездетность).
г. Москва, ул. Чехова, 18-а, журнал «СССР». Л. Петрову
Уважаемый тов. Петров!
Как я Вам уже писал «Пепел Бикини» будет напечатан в 5-м номере «Дальнего Востока» за этот год. Теперь это окончательно решено. Дней через 10 номер сдаётся в набор, а в конце октября выйдет в свет. Нам пришлось серьёзно потеснить Н. Задорнова, роман которого печатается с 3-го номера. Вашу повесть сократили на 0,5 листа, иначе не стала бы. Да [и] небольшие сокращения нужны были.
Общее мнение о повести – доброе.
К Вам просьба: сообщите для бухгалтерии точный адрес, имена и отчество обоих авторов. Кроме того, нужны справки о детях, для вычисления суммы налога. Иначе положено удерживать все 6%. Адреса А. Стругацкого мы вовсе не знаем.
Авторский гонорар между авторами в таких случаях мы делим пополам. Может, у вас, авторов, есть иные соображения на этот счет – тогда напишите нам об этом.
После публикации в журнале, я хотел бы предложить Вашу повесть Хабаровскому книжному издательству для издания отдельной книгой. Каково Ваше мнение на этот счёт? Тоже напишите.
Роману Киму за редактуру журнал оплатил и с этой стороны у вас, авторов, никаких материальных обязательств перед ним не должно быть. Это для Вашего сведения.
Как живется, как работается? Выходит ли уже Ваш журнал?
С большой радостью получили мы Ваше письмо и ещё с большей прочитали его. Наконец-то лёд тронулся! Огромное Вам спасибо за помощь и тёплое отношение к «молодым» авторам (обоим нам уже 70 годков).
Сообщаем все необходимые данные:
1. Стругацкий Аркадий Натанович.
Москва, Бережковская [не публикуется — visto] .
Петров Лев Сергеевич.
Москва Г-69, Мерзляковский переулок[не публикуется — visto].
Причитаемую [Так в тексте] мне сумму гонорара прошу выслать в сберкассу №[данные не публикуются — visto].
2. Авторский гонорар просим разделить пополам.
Николай Митрофанович! Ещё раз благодарим Вас за работу. Конечно, мы нисколько не возражаем против издания нашей повести отдельной книгой в Хабаровском книжном издательстве, особенно если Издательство сможет выпустить книжку в конце 1956 или в начале 1957 года, поскольку рукопись прошла журнальное редактирование и правку. Было бы очень хорошо, если бы Вы взялись редактировать книгу. В общем, всецело полагаемся на Вас.
Журналы, как наш, так и «Америка» напечатаны и находятся в Москве в ЦК и мы терпеливо ждём сообщения правительства или ТАСС о выходе их в свет. Правда, мы уже успели сделать пять номеров. Как только получим из США сигнальные экземпляры, обязательно пришлю Вам один.
Ещё раз большое спасибо.
Уважающие Вас [Автограф Петрова Л.С. и Стругацкого А.Н.]
1 сентября 1956 г.
Москва
Москва, ул. Чехова, 18а, редакция журнала «СССР». Петрову Л.
[Адрес дописан от руки]
ГАХК. Ф. 1738. Оп. 2. Д. 282. Л. 41.
Примечание: В верхнем левом углу написано от руки: «Исполн. Н. Рогаль»
г. Москва, Г-69, Мерзляковский пер.[не публикуется — visto]. Л. Петрову
Дорогой Лев Сергеевич!
Получили ли авторский номер журнала и гонорар?
В Хабаровске был первый отклик по радио – благоприятный.
Издательство пока выжидает первых рецензий в газетах. Кажется, склоняются к тому, чтобы книжку издать. Впрочем, они Вам должны сами написать. Для них некоторая сложность в том, что книга не значится в плане.
Читал 1-й номер «Америка» и очень хотелось бы взглянуть на «СССР». Если будет возможность, пошлите мне один номер по домашнему адресу: г. Хабаровск, К. Маркса [не публикуется — visto] Рогаль Н.М.
В 1994 году, учитывая приближающуюся дату — 40 летие со дня событий 1 марта 1954 года, я предложил редакции газеты "Суворовский натиск" опубликовать повесть "Пепел Бикини". Вариант "Дальнего Востока" в редакции отвергли — "Зачем "Суворику" делать перепечатку из "Дальнего Востока", пусть они сами этим занимаются..." Для газетной публикации был взят вариант повести из "Юности", а меня "суворовцы" попросили написать что-то вроде предисловия и сделать для публикации клишированный заголовок (так это тогда называлось). Выкладываю всё это на своей странице.
В. Беседин
ДЕНЬ, КОГДА ПАДАЛИ ХЛОПЬЯ СМЕРТИ
Минуло сорок лет со дня трагических событий 1 марта 1954 года, когда на тихоокеанском атолле Бикини вооруженные силы США провели испытание водородной бомбы. В район атолла были стянуты десятки военных кораблей, на остров завезены подопытные животные. Для засвидетельствования мощи американского оружия приглашены специалисты военного дела разных стран. Но были ещё и невольные свидетели. Ничего не подозревающие японские рыбаки со шхуны "Фукурю-мару-5".
Весть о взрыве моментально заполнила первые полосы мировой прессы. Но сенсации живут недолго. А трагедия японских рыбаков, получивших тяжёлые ожоги и смертельную дозу радиации, достигает кульминации. Молчание прессы имело и веские причины. Согласно международной договорённости между Японией и США, пострадавшие рыбаки с января 1955 года получают денежную компенсацию в обмен на молчание. Пострадавшим запрещается отныне публично выступать и давать свидетельские показания о случившемся.
Сама шхуна, безмолвный свидетель, была спрятана с глаз. Сначала её приобрело правительство Японии, якобы для исследования, но через три месяца она была перепродана и тайно переправлена в другой порт.
Случившееся в марте 1954 года нашло своё отражение в литературе нашего региона. В 1956 году журнал "Дальний Восток" публикует повесть Л. Петрова и А. Стругацкого "Пепел Бикини".
"Перед авторами стояла нелёгкая задача, — напишет критик о трудностях работы над повестью по следам недавних событий, — показать деяние заокеанских торговцев смертью, а также современную Японию, борьбу её народа за независимость, его стремление к миру".
Отсюда и неиспользованные авторами возможности сделать повесть интереснее. Да, это во многих отношениях ученическая повесть. Но сегодня, столько лет спустя, одного из авторов представлять читателю не надо. Аркадий Натанович Стругацкий в тандеме с братом известен во многих странах мира. Их книги не один раз удостаивались престижных премий, по ним снимаются кинофильмы, ставятся спектакли. Тогда же, в 50-х, в писательском багаже были лишь публикации в "Суворовском натиске" и в многотиражке гарнизона Камчатки.
Окончив в 1949 году Московский военный институт иностранных языков по специальности переводчик-референт с японского и английского языков лейтенант Стругацкий едет на Дальний Восток служить дивизионным переводчиком. Хабаровск, Петропавловск-Камчатский... по роду службы ему приходилось иметь дело с иностранной прессой.
А.Н. Стругацкий вспоминал: "...Могу лишь сказать с определенностью: когда вышел "Пепел Бикини", политический роман, когда его издали, нам стало ясно: не боги горшки обжигают, можно продолжать и дальше. Лёва Петров! Мы с ним служили вместе в армии на Дальнем Востоке. А потом, когда уволились, он стал работать в АПН, женился на внучке Хрущева. И безвременно умер".
Событие на атолле Бикини имело и ещё одно отражение в творчестве братьев Стругацких. Повесть "Волны гасят ветер", в центре которой появление новой расы людей, получивших способность вертикального развития человечества. Говоря о концепции повести, А.Н. Стругацкий отмечал: "Технологический процесс, развитие науки подводят к такому моменту человечество, когда может произойти скачок в развитии... Научно-техническая революция может привести "к биологической эволюции человека. Вот как, например, в радиоактивном пепле острова Бикини появляются разновидности растений и животных...».
Несомненно, Стругацкие видели страшные документальные кадры хроники, снятой на атолле Бикини много лет спустя после взрыва. Они ужасают. На экране — птицы, разучившиеся летать, рыбы ищущие спасения на суше, черепахи, не сумевшие найти влагу среди камней, все они изуродованы радиацией.
На юге от Токио, на острове Грез в большом цветущем парке есть музей с единственным экспонатом. Спасённый от забвения остов шхуны "Фукурю-мару-5". Рядом на могильной плите надпись: "Хочу, чтобы я стал последней жертвой ядерной бомбы. Аикити Кубояма". Он был радистом на "Счастливом драконе" до 1 марта 1954 года.
Опубликовано в газете "Суворовский натиск" (Хабаровск), 6 марта 1994 года. (В. Беседин — псевдоним Виктора Бури)
БОНУС ДОЧИТАВШИХ МАТЕРИАЛ ДО ЭТОГО МЕСТА
Первая рецензия на повесть «Пепел Бикини». Газета «Молодой дальневосточник» (Хабаровск), 21.11.56, № 231 (4853), с. 2.
ПЕПЕЛ БИКИНИ
Атом служит человеку. На его энергии работает первая в мире электростанция, построенная руками советских людей... Но не об э этом рассказывает повесть Л. Петрова и А. Стругацкого «Пепел Бикини».
...Океанский пароход фирмы «Холмс и Харвер» идёт из Соединенных Штатов к Маршальским островам. На его борту пятьсот пятьдесят рабочих, нанятых для строительства стальной башни на острове Бикини. Она предназначена для испытания нового вида термоядерного оружия. Но приезжающие на остров не знают, что они строят, А тех, кто догадывается, или пытается узнать это, постигает судьба негра Майка, зверски убитого рукой предателя. И вот за американские доллары негры, мексиканцы, американцы строят эту современную Башню Смерти.
Наконец, наступил день испытания бомбы, 28 февраля 1954 года. В докладе полковника Смайерса адмиралу Брейву говорилось: «Донесений о наличии в опасной зоне посторонних не поступало». Но в то время, когда американские «ученые крысы» спокойно созерцали бомбу в действии с самолета, японские рыбаки на шхуне «Счастливый дракон», гонимые нуждой и страхом потерять работу, подошли слишком близко к запретной зоне и оказались не только первыми свидетелями, но и первыми жертвами этого страшного оружия. Пепел Бикини убил радиста Кубояму, изуродовал и обрек на мучения его товарищей.
Перед авторами стояла нелегкая задача — показать деяния заокеанских торговцев смертью, а также современную Японию, борьбу её народа за независимость, его стремление к миру. Эта задача трудна не только потому, что она ответственна, в смысле важности событий, но ещё и потому, что эти события раскрываются не в газетной или публицистической статье, а в повести, через человеческие характеры.
Многое удалось авторам: показать всю бесчеловечность людей типа доктора Нортона, которые экспериментируют на живых людях, как на морских свинках, показать пробуждение самосознания у простых людей и Америки, и Японии в образах Дика и Ямамото. Авторы не идеализируют народ. Они честно говорят, что есть и в Америке, и в Японии люди вроде Чарли и Сэндо, которых пока интересуют только доллары и йены, которые не помышляют даже о борьбе. И таких еще немало.
Однако сам сюжет повести, события положенные в её основу, давали авторам возможность сделать её значительно интересней, глубже в идейно-художественном отношении. К сожалению, многие возможности остались неиспользованными. Во-первых, повесть проигрывает оттого, что действительные виновники смерти Кубоямы, трагедии его товарищей остались где-то за пределами произведения. Они не действуют, не живут в повести, а действуют лишь исполнители их воли — адмирал Брейв, полковник Смайерс, доктор Нортон и другие.
Если в характере доктора Нортона есть свои индивидуальные черты, свой язык, свои манеры, то этого никак нельзя сказать об образе адмирала Брейва и тем более полковника Смайерса. В повести есть глава «Адмирал Брейв», но обилие слов не делает образ индивидуализированным. Он нарисован по заранее заданной схеме. Брейв груб, нервозен, боится потерять свое место. Вот, пожалуй, и всё, что мы о нём узнаем из повести. Не слишком ли ходульны и давно знакомы по другим повестям, фильмам, пьесам подобные характеристики? И вот, в сущности, все образы, олицетворяющие лагерь поджигателей. Конечно, взрыв достаточно красноречиво раскрывает их сущность, их морали. Но поскольку «Пепел Бикини» повесть, а не статья, поскольку событие это было подготовлено людьми, то и следовало писать прежде всего характеры.
Вторым серьёзным недостатком повести является отсутствие драматической напряженности, хотя сами события в ней не только драматичны, но и трагичны. Это, пожалуй, оттого, что повесть написана вяло, слишком повествовательно, бесстрастно... Нельзя сказать, что в повести нет прямых (лоб в лоб) столкновений, людей враждебных сторон, людей различных убеждений. Но нет здесь нарастания событий. Даже в описании похорон Кубоямы, которые вылились в демонстрацию, нет действия, нет острых ситуаций, столкновений. Эта сцена не стала в повести кульминационной, хотя этого ждёшь, чувствуешь, что это должно быть так. Ведь именно здесь должен во всю силу и мощь прозвучать голос народа, голос разума, голос протеста. Неубедительна, рационалистична речь Судзу. Это, очевидно, оттого, что ее язык, как и язык многих других героев, не индивидуализирован.
«Повесть Бикини» — произведение документальное. Оно интересно как хроника, рассказывающая о важных событиях современности. С точки же зрения художественной, о повести Л. Петрова и А. Стругацкого можно говорить лишь как о начале труда.
Н. Солтан
ДЕЛО ОТПРАВЛЕНО НА ДОСЛЕДОВАНИЕ
(Как бы послесловие)
Попробуем по письмам восстановить "цепочку встреч" авторов с редактором (в скобках — даты написания писем):
Рогаль — Стругацкий (возможно, встречались): "...о, миг тревожный и блаженный! – в редакцию" [из письма Аркадия от 14 апреля 1955]; Рогаль — Ким (встречались): "...согласием, данным на семинаре молодых писателей" [22 февраля 1956]; Рогаль — Петров — Стругацкий (возможно, встречались): "...мнение о повести мы авторам высказали, договорились о необходимой доработке" [22 февраля 1956]; Петров — Ким (встречались): "...13 марта, был у Романа Николаевича Кима" [14 марта 1956]; Ким — Петров — Стругацкий (трудно поверить, что АНС не присутствовал при таком отношении к работе Кима): "...Во всяком случае я придирался основательно. В общем, работу здесь мы закончили" [не позднее июня 1956].
И так: Если Аркадий Стругацкий не принимал участие во встречах Петрова и Кима при редактировании (в чём я очень и очень сомневаюсь), то роль Петрова в написании повести "вырастает". А это входит в противоречие в оценке участия Петрова самим Стругацким. А если участвовал, то знакомство Аркадия Стругацкого и Романа Кима состоялось в начале 1956-го, а не 1958 года. Разве я не прав?
Хочу обратить ваше внимание на стиль написания "последнего" письма [1 сентября 1956]. Мне показалось, что его написал Аркадий Натанович. А вам не показалось?
Учитывая всё выше сказанное, считаю: расследование деталей "бикинийской истории" следует продолжить. Особое внимание обратить на поиск всех рукописных вариантов повести "Пепел Бикини". Ведь окончание повести "Пепел Бикини" первоначально было иным!
Продолжаем знакомиться с письмами Абрама Рувимовича Палея четвертьвековой давности.
Неспешно движемся из 1991 в 1992 год.
Абрам Рувимович Палей – Виктору Буре
16 ноября 1991 года
Глубокоуважаемый Виктор Петрович, сегодня получил Ваше письмо, написанное 17.10.(прошлого месяца), на почтовом штемпеле не разобрал сколько времени оно шло, но – так или иначе – немало – тоже один из результатов продолжающейся перестройки. Очень печально, но типографии правят бал, это общее явление.* Редакциям приходится или увеличивать до крайности цены, либо сканчиваться (от слова скончаться). Я рад, что Вы сочли возможным использовать мои материалы, а возможность делать – другое дело.
Спасибо за возвращение моего рассказика**, попытаюсь его пристроить. А статью о Ефремове Вы не вернули – значит ли это, что не потеряли надежды её опубликовать. Спасибо за присланные два номера «Мира чудес».
Я вижу, что Вы читали кое-что из публикаций моих и обо мне. Попался ли Вам «Век» № 10 за этот год с моим письмом?*** Поздравил меня «Московский комсомолец», тоже с 98-летием – очевидно, считая, что более круглой даты можно не дождаться. Так же поступила странная газета «Гражданское достоинство»***, предварив этим три публикации из новой (не напечатанной из-за бумаги) книги воспоминаний. После чего газета молча скончалась. И журнал «Вега»*** тоже поместил две главы оттуда же с поздравлением. «Книжное обозрение»*** (тоже в этом году) поздравило [так!], дав (очевидно, для курьёза) портрет 1913 года, и напечатало [так!] в одном из следующих номеров мою статью о пропавших книгах. Часть их, а также некоторые бумаги пропали в процессе переезда на новую квартиру два года с небольшим назад. Зная, что такое мероприятие собою представляет – а Вы переезжали за короткий период дважды – выражаю Вам горячее сочувствие. Так что, выходит извинятся не надо – сие от Вас не зависит.
Вы спрашиваете – а что у нас? Да, наверно, то же, что и у всех. И так будет до тех пор, пока: 1) не расформируют колхозы и совхозы; 2) не сменят директоров заводов, набранных из старой номенклатуры; 3) не ликвидируют дурацкие налоги; 4) не перестанут мешать людям полностью проявлять производственную и торговую инициативу; 5) не отменят глупую идею – продавать или даже бесплатно отдавать людям в собственность изношенные здания, делая их собственниками сегодняшнего имущества, требующего колоссальных расходов; 6) изменить неправильный закон о выборах.
Желаю Вам всего доброго, если это возможно. Пишите, если есть время и настроения.
Подпись [А.Р. Палей]
Примечания
* Из письма В. Бури А.Р. Палею от 16 октября 1991 года: "...С рассказом «Дюжина одеял» дело обстоит так: газета «Публикатор»… временно не выходит опять же по вине типографии, которая просит за печать 30%, а это грабёж, т.к. столько же просит (читайте – требует) «Союзпечать». И если прибавить к этим расходам стоимость бумаги, становится бессмысленным выпускать «Публикатор», а рассказ мы расчитывали публиковать именно там».
** Имеется ввиду рассказ «Дюжина одеял».
*** Перечисленных публикаций я в глаза не видел, за исключением «Книжного обозрения» в библиотеке. А иметь в архиве хотелось бы – для «полноты картины».
Отступление: впрочем, вполне объяснимое перед публикацией следующего письма от А.Р. Палея. Меньше сносок будет:
Из письма В. Бури А.Р. Палею от 28 ноября 1991 года:
«…Недавно нашу фантастику постигло горе. Вы, конечно, догадываетесь о ком я говорю, – умер Аркадий Натанович Стругацкий. А он, если так можно выразиться, наш – дальневосточник. Ведь его первая повесть «Пепел Бикини» была опубликована в журнале «Дальний Восток» еще в 1956 году (в соавторстве с неким Петровым), и потом, ведь он служил здесь – на Дальнем Востоке. В «Хромой судьбе» писатель Сорокин – это судьба и биография того, начинающего литератора, каким был в 50-е годы Аркадий Натанович… Память о нём будет вечной, как и книги которые он оставил нам.[/p]
Не хотелось бы заканчивать письмо на грустной ноте.
Мы в редакции задумали сделать один из номеров альманаха «Мир чудес», а он будет выходить со следующего года значительно объёмнее, несколько нетрадиционным. «Дюжина одеял» будет там украшением. В представлении автора, это у нас обязательная процедура – нам необходимо поместить фотографию. У нас есть только та, что напечатана в книге «Встречи на длинном пути». Не могли бы выслать нам другой снимок, уважаемый Абрам Рувимович, если это не затруднит Вас».
Абрам Рувимович Палей – Виктору Буре
5 декабря 1991 года
Глубокоуважаемый Виктор Петрович, сегодня получил Ваше письмо от 26.XII. по теперешним порядкам дошедшее с молниеносной быстротой. Посылаю № «Московского комсомольца» с поздравлением мне на 1-й стр[анице]. Я рад, что «12 одеял» [так!] пойдут в альманахе, а упоминание Ваше о том, что они будут «украшением» воспринимаю как незаслуженный комплимент. Фотографию посылаю, это ещё наиболее приличная из имеющихся у меня, если не подойдёт, придётся взять из книги. Этот снимок сделал литературовед У.М. Спектор.
Спасибо за открытку, это верно будет раритетом.
«Дюж[ину] одеял» Вы мне вернули, но надеюсь оставили себе копию. Я было заинтересовал этим рассказом одну редакцию, но раз, всё таки, идёт у Вас, им не отдам.
Здоровья и сила духа всем ещё понадобится, и не на сегодня, а очень надолго, если не перестанем бояться сходства с НЭПом и капитализмом.
Мои публикации, в том числе и «Одеял» [так!], должны предворяться скромным посвящением из двух слов: Валентине Жаворонковой. А подписаны – не «Абрам Палей» и не А.Палей», как не спросившись ставят многие, а «А.Р. Палей» – это моя фирменная марка.
Сердечный привет!
(Подпись А.Р. Палей)
Абрам Рувимович Палей – Виктору Буре
21 декабря 1991 года
Глубокоуважаемый Виктор Петрович, Ваше письмо от 12-го (по штемпелю) дошло до меня только сегодня, – хватит, побаловали быстротой! Исправляю недоразумение: я никогда не работал ни в изд[ательст]ве «Молодая гвардия», ни в редакции одноимённого журнала, поэтому не имею ни малейшего представления понятия о том, что там переводилось.* Рассказ в «М[ире] п[риключений]» «Мужество» – мой, только я никогда сам не подписывался полным именем, в редакции это делали самовольно. Моя авторская «марка» с тридцатых (кажется) годов – А.Р. Палей.
Рассказ «Река в пустыне» – тоже мой. Редакция объяснила инициал «О» ошибкой. Но, думаю, – это враньё. В то время я был в опале из-за «Таусена»**, и решили скрыть, что это я. Впрочем, возможно – ошибаюсь. Во всяком случае, мне гонорар заплатили незамедлительно.
Мою библиографию я веду по-возможности полностью. Поэтому, если Вы мне пришлёте копию, я дополню её и верну Вам. Настроение плохое: умирает моя любимая газета «Книжн[ое] обозрение». А наши начальники никак не решаются упразднить все колхозы и совхозы. Как Ваши издательские дела? И личные, бытовые? Подозреваю, что не очень.
С Новым Годом!
(Подпись А.Р. Палей)
[P.S.] До каких пор Вы будете жить на ул. Дзержинского?
Примечания
* В тексте отправленной А.Р. Палею открытки, о которой он сказал: «…будет раритетом», я спросил о переводах зарубежной НФ в «Молодой гвардии» и о его опубликованных рассказах. Я задал этот вопрос, опираясь на текст А.Р. Палея из книги «Встречи на длинном пути» под названием «Н.Л. Мещеряков», где он рассказывает о том, как получил гонорар в «Молодой гвардии» за… неопубликованный роман «В простор планетный». И было это еще до войны!
** А.Р. Палей «Остров Таусена». М., Л.: Детгиз, 1948 г. См.: Чернов А. О бескрылой фантастике и антинаучных комментариях. «Комсомольская правда», 1948, 18 августа.
Абрам Рувимович Палей – Виктору Буре
16 марта 1992 года
Глубокоуважаемый Виктор Петрович. 14 марта получил Ваше послание от 24 февраля (судя по дате на письме). Долгонько, значит, шло – но хоть пришло – по нынешним временам и за это спасибо. Почте, конечно, а Вам в особенности за тёплое внимание. Спасибо за «Мир чудес» – вообще он очень интересен, особенно за попытку вовлечения юных в творчество. Только не подумают ли они, что не надо пытаться творить в других жанрах? Теперь у меня «Мир чудес», начиная с № 1 по 5, за исключением 3-го, очевидно, я в своё время его не получил. Спасибо за тёплое упоминание обо мне в № 5. Но Вы меня омолодили, мне уже не 98 лет, а с 22 февраля с.г. идёт сотый.
Журнал интересный. Очень заинтересовали меня путешествия Ефремова. Вам надо бы сделать книгу о нём, не только критическую (этого уже есть достаточно), а документально-информационную. Заинтересовали меня и посмертные публикации Беляева. При этом, я вспомнил, как Ваш Халымбаджа подвергал разгрому мои рукописи в Свердловске. Но не огорчился, вспоминая также, что Ефремов, наоборот, весьма одобрительно относился к моим работам, о чём, например, свидетельствует его предисловие к «Планетному простору» [так!]. Ещё есть у меня присланный Вами «Публикатор» № 5, 1990. Выходит ли он? И ещё Вы прислали тогда симпатичные рассказы – юмористические, насмешливые – Сыча*. Выходит ли ещё эта «Книжка-минутка»? Не зря спрашиваю – сейчас всё так рушится! Не так давно мне заказал один из членов редакции журнала «Наука и религия» -- большую статью, я написал «Исповедь атеиста-скептика»** примерно в авторский лист, и её вроде бы хотели печатать в пятом [номере?] Но на днях сообщили, что журнал уже тихо скончался. И это несмотря на то, что пришлось в порядке изворачивания испохабиться, дойдя до печатания всякой мистики. Нет, я не злорадствую над этим, я жалею его, как Сонечку Мармеладову. И любимое мною и относящееся ко мне «Книжное обозрение» дышет на ладан, несмотря на то, что пустилось во все тяжкие, побираясь у своих читателей – кто сотню, кто десятку. И хуже: стакнулись с всякими, весьма сомнительными фирмами, которые беззастенчиво грабят покупателей, и [от] которых, самой же редакции, приходится то и дело разоблачать на своих страницах. И того хуже: в последнем номере прославили экстрасенса Малолеткову и признали её равной таким же проходимцам, как Кашпировский и Джуна. И такая безграмотность: эта новая экстра сенсориха уверяет, что она такая магнитная, что к ней прилипают железные предметы, даже утюги. Такая безграмотность: в прошлом веке гипнотизм спириты называли животным магнетизмом (месмеризм). Вот эта экстросенсориха и спутала то и другое, а за ней и газета.
Изд[ательст]во «Текст» заказало мне статью для альманаха «Завтра» и взяла у меня главу из новой книги «Перстень царя Соломона». То и другое им понравилось, но не лопнут ли они?*** И газета Московского руководства лопнула. Второй книгой воспоминаний заинтересовался редактор, работавшая над первой («Встречи…»)****, но её уже уволили, да и сам «Сов[етский] писатель» уже летит в тартарары. Гуревич***** сказал, что в «Мол[одой] гвардии» закрыли отдел научной фантастики. В «Детгизе» вроде взяли мою маленькую повесть (не фантастическую) для «Мира приключений» и, якобы, должны прислать договор, но, думаю скоро пригласят на похороны издательства.
Почему сообщаю Вам весь этот мартиролог? Потому что и за Вас тревожусь. Напишите мне, пожалуйста, как Вам там живётся – и в быту, и в делах. Как надеются выжить Ваши издания, на что расчитывают. Кажется, и «Знание – сила» накануне закрытия.
Вашу симпатичную поздравительную открытку (кажется, китайского происхождения) я поставил за стекло в свой книжный шкаф и, проходя, улыбаюсь ей. Спасибо. Не забывайте меня – время-то уходит.
**** Редактором книги А.Р. Палея «Встречи на длинном пути» (1990) была Е.Л. Скандова.
***** Гуревич, Георгий Иосифович (1917-1998), писатель фантаст, критик НФ.
Отступление с приложением:
В предыдущей публикации я обещал рассказать о солдатике-эмигранте, нарисованном в "шапке" Второй части. (В оформлении "шапки" Третьей части я использовал работу художника Б. Лаврова к изданию романа "В простор планетный" 1968 года). Рассказываю. Получив это письмо от Абрама Рувимовича, я загорелся идеей поздравить Палея со 100-летием так, чтобы весь мир узнал! А тут как раз прислали из Америки Fandom Directory. Вот тот печатный орган! И сделал рисунок для этого каталога-справочника. Сильно не ругайте, я не на вас – знатоков рассчитывал, а на американского фэна, который ничего не знал о советской НФ. Был ли мой рисунок опубликован или не был, не знаю. Может и не "уехал солдатик в Америку"? Граница, однако!
_________ * * * ___________
Помнишь? Зал в ослепительном блеске. Ты проходишь улыбкой дразня И хрустальные люстры, подвески Отливают всей радугой дня. Мимолётно — скользящие речи. В ритме танца — дрожанье теней. И твои обнажённые плечи — Ярче всех полуваттных огней. А теперь — ты стоишь у раздачи, Ждёшь насущного хлеба с толпой, И лишь небо осеннее плачет Неустанным дождём над тобой. Что ж? В суровом огне достижений, Среди тяжких забот и скорбей, Закаляет истории гений В нас упорную волю к борьбе. Пусть пощады безвольные молят — Кто отважен — пройдёт этот путь. Подымайте же творческий молот! Больше воздуха в жадную грудь! Мы оформленным мир этот помним, а теперь — он бесформенным стал. Ну, так что же? Расплавленный в домне, Выходя, остывает металл. Мы умело должны его вылить, Ему чёткие грани придать, Чтоб, очищен от грязи и пыли; Он светлей засиял навсегда. 1921
А. Палей. Бубен дня. Стихи. Екатеринослав. 1-я типография ГСНХ. 1922 г. С. 8.
Продолжение следует
Страницы Fandom Directory, представляющие интерес для фантлабовцев. Это ваши старшие товарищи по увлечению из страны, которой не стало на планете Земля.
Адрес-указатель советских фэнов, ой! простите, любителей научной фантастики, КЛФ, фэнзинов.
Все мы как-то вот всё привыкли мерить линейкой с тремя делениями. Не будем и сегодня менять традиции, тем более и Бог это любит.
Первое, но не самое главное:
«Фант», как тематическая страница, появилась задолго до 1983 года, который упомянут в вашей статье «Игра в «Фант» (№ 15, 2014) как повод к пропущенному юбилею. Страница «Фант» в «МД» начала выходить в середине 1960-х годов. Точнее – 18 июня 1966 года. Очень бы хотелось ввернуть: «впервые в СССР!» Но, по моим же не проверенным сведениям, первенство все же принадлежит студенческой газете Московского государственного университета. Подчеркну лишь! В университетской газете, а не краевой молодёжной! Чувствуете разницу! Ну да ладно.
Есть и ещё небольшие дополнения к «пропущенному юбилею». Дата рождения Хабаровского городского клуба любителей фантастики «Фант», то есть клуба «живого общения», 13 марта 1976 года. Место рождения – редакция газеты "МД". Выходит, многие юбилейные даты пропущены... и даже полувековую (!) со дня публикации первой в Советском Союзе рецензии на первое опубликованное произведение Аркадия Стругацкого (в соавторстве с Львом Петровым) повесть «Пепел Бикини». Смотри подшивку «МД» за 1956 год от 21 ноября... Слышу возражения, мол, что за датки-юбилятки... Соглашусь, но с оговоркой! Поэтому переходим на второе деление.
Второе, более значительное:
Редакция «МД» в 1976 году «родила» приз «Фант», который целую пятилетку был первым и единственным призом в нашей великой державе, вручаемый за лучшее фантастическое произведение года! Реально первый приз выглядел так – 30-сантиметровая деревянная скульптура под названием «Через тернии – к звёздам». Некое символическое изображение стремления человека к познанию. Его автором был учебный мастер мастерской чеканки Пединститута Борис Глазков. Призы (разные по форме и способу изготовления) читателей «МД» и КЛФ «Фант» в разные годы получили Стругацкие (дважды), Ольга Ларионова, Кир Булычев, Владислав Крапивин.
После принятия решения на уровне руководства Союза писателей СССР в Москве о вручении общероссийской (тогда РСФСР) приза и премии «Аэлита» (апрель 1981 года), приз «Фант» прекратил своё существование.
Мавр сделал своё дело... и "передал" эстафету «Аэлите» "Уральского следопыта". Впрочем, как любили говорить Стругацкие: "Это уже другая история".
Третий — заключительный этап моей оценки вклада «МД» в русскую, и не побоюсь сказать, мировую фантастику. От клуба «Фант», как круги по воде, распространилось клубное движение по всему Дальнему Востоку — Чукотка, Камчатка, Сахалин, Владивосток... Родилось объединение клубов любителей фантастики «Дальневосточное Кольцо». Этим «Кольцом» были организованы и проведены фестивали и научно-практические конференции (сейчас это называют конвентами) в Хабаровске, Южно-Сахалинске и Владивостоке... Родились и совершенно необычные (СССР ещё «стоял» на ногах) объединения поклонников жанра — клуб любителей эротической фантастики, выпускавший фэнзин (любительский журнал) «Лаборатория ЛЭФ» и клуб «КТК» («Килгор Траут Клаб») – для поклонников творчества Курта Воннегута. В нём, по их внутреннему уставу и общеизвестной заповеди «Больше трёх не собираться!», одновременно могло состоять только три члена. Перечислю их поимённо: переводчик Григорий Бланков, журналист Юрий Шмаков и... почётный член, удостоенный этим званием за проявленное свободомыслие, эстрадная певица Алла Пугачёва (это сейчас Аллу Борисовну величают Примадонной или Королевой). Третий член «КТК» до этой публикации вряд ли даже слышал об этом клубе… Но без Воннегута и Неё не существовал бы «Килгор Траут Клаб». По секрету – в середине 1980-х Григорий Бланков привёз из очередной командировки в Японию миниатюрную видеокамеру и приставку к ней… Т-с-ссс. Таких штучек в СССР мало у кого водилось. С первого ряда балкона Музкомедии, накрыв камеру носовым платком, Григорий снял концерт Аллы Борисовны… Т-ссс! Никому! Алла Борисовна, и это было записано на видеокамеру, обращалась в зал с предупреждением: «Во время концерта запрещаю пользоваться фотоаппаратами».
«Я не нарушал запрета Аллы Борисовны, — пожимал плечами Григорий, — я ведь «снимал», а не «фотографировал». Заседания «КТК» непременно начинались с просмотра этого концерта… Т-ссс. Молчок! Я вам ничего не говорил.
И последнее. Мне нечего было бы вам предъявить ни в первом, ни в последующих случаях, если бы не посетил нашу планету человек по имени Юрий Шмаков. В газете «Молодой дальневосточник» он начал работать в 1971 году. Был собкорром по Дальнему Востоку газет «Пионерская правда» (1979–1985) и «Учительская газета» (1985–1989).
В начале 1990-х Юрием Шмаковым было подготовлено и выпущено в Хабаровске пятитомное собрание сочинений Дж. Р. Толкина в переводе В.А. Маториной. Как пятитомник автора "Властелина" — впервые на русском! (некоторые утверждают: "Одновременно с переводом третьего тома в "Северо-Западе". Пусть «одновременно» – с нас дальневосточников ведь не убудет). Тем не менее, Юрий Дмитриевич Шмаков в 1993 году за это деяние был принят в члены Английского Толкинского общества (The Tolkien Society). Издание породило на Дальнем Востоке и в Сибири мощное движение толкинистов, волны которого распространились на запад. Во всесоюзных «Хоббитских игрищах» 1991 года в Красноярске образ Гендальфа, одного из центральных персонажей легендариума Толкина, воплощал наш человек из города Амурска — Павел Ваулин...
«Такие вот дела», сказал бы Куртец, так называли промеж себя члены «КТК» американского писателя Курта Воннегута.
Дела, между прочим, добрые!
Виктор Буря, член клубов любителей фантастики «Фант» (Хабаровск) и «Апекс» (Комсомольск-на-Амуре)
В качестве комментария к фотографии, опубликованной в этом номере "Молодого дальневосточика".
Авторство фото — К. Гаренских. Фотография "Кир Булычев с призом "Фант" в другом ракурсе с другого негатива той же плёнки (снимок кадрирован: без Ю. Шмакова) впервые опубликована в заметке "Приз "Фант" вручен!" — "Молодой дальневосточник" 6 января 1980 г. (№ 5), с. 2-3.
Фрагмент статьи Ю. Шмакова: Вампитер нашего карраса. Хабаровскому клубу любителей фантастики «Фант» – 20 лет".
"Юрий Шмаков ...Помню, вручал я приз Киру Булычёву, сели мы за какой-то столик чуть ли не посредине какого-то коридора в институте, где Игорь Всеволодович Можейко работал, и он, то есть Кир Булычёв, хватал всех проходящих сотрудников за руки и говорил: «Вот ты тут ходишь, а мне ребята из Хабаровска приз привезли! Из Хабаровска!!!».
В 1979 году Кир Булычёв встретится с нашей фэншей Олей Гюбиевой в Кракове, на 5-м Общепольском конвенте, и снова поразится: «Деточка! Ты из Хабаровска?!» Но сначала в 1978-м в Польшу слетал-съездил Володя Рябунский на 4-й Конвент, в Лодзь.
Владимир Рябунский: «Всё было очень здорово, празднично. Дискуссии, просмотры фильмов, вечеринки. Мне целых трёх переводчиц дали, поскольку ждали хотя бы трёх советских фэнов, а я был единственным».
Три гостя из СССР приехали на следующий конвент в Краков: москвичи Кир Булычёв и Белла Клюева, и наша «деточка» Оля – ещё школьница. Но праздника не получилось: в Польше уже заявила о себе «Солидарность», которую активно поддерживал Союз студентов – организатор конвентов".
Источник: Юрий Шмаков // «Молодой дальневосточник» (Хабаровск), – 1996. – № 11, 16–23 марта. С. 6.
Что-то вспомнилось, как я в детстве выдумал собственную систему отбора для чтения только интересных, умных и нужных книг. Решил я так, как только встречу в интересной книге какую-нибудь отсылку на героя некоего произведения, буду искать "первоисточник". Тогда я ещё не знал о специальных библиографических, рекомендательных и тому подобных изданиях... Потом я понял — это путь тупиковый. Пошлют к Дефо, Сервантесу, Шекспиру и так до... Гомера, который, в лучшем случае, пошлёт... к мифам. И всё же, до сих пор незримо натирает мне запястье "собственноручный компас" странника Мира книг. Читаю "Дни Кракена" Аркадия Стругацкого:
"...Книги. Самые мои любимые книги — если не считать собраний сочинений — стоят на четвертой полке. Кстати, о классификации. Не знаю, почему мы любим одни книги и не любим другие, но представляю себе, по какому признаку квалифицированный читатель относит книги к отличным, средненьким или серым. Квалифицированные читатели это те, кто, во-первых, читает много, а во-вторых, любит перечитывать. Не надо считать квалифицированным читателем равнодушного листателя, трудолюбиво читающего все подряд, не запоминая, не вспоминая, не влюбляясь в книгу, или тупого фанатика, который всю жизнь перечитывает один-разъединственный пятый том полного собрания сочинений Шеллера-Михайлова. Интересно, почему именно Шеллер-Михайлов, я его в жизни не читал. Он ассоциируется у меня с семью слониками на полочке и с бездарными лубочными вышивками. Так вот, квалифицированный читатель делит книги на серые, средненькие и отличные. Отличные и есть любимые. У каждого они свои. Впрочем, и серые, и средненькие тоже".
И подумалось, почему бы не почитать то, чего Аркадий Натанович "в жизни не читал". Совершенно случайно у букинистов наткнулся на это издание — А.К. Шеллер-Михайлов. Хлеба и зрелищ. Роман. Полное собрание сочинений. Сборник "Нивы" за 1905 г. Том X. Книга 28. (Цитирую страницы 378 и 379):
"....- Как глубоко, должно быть, вы презираете всех людей? — невольно воскликнула Аделаида Александровна, и ей показалось, что он презирает и её.
— Нет, за что же? — удивился барон Гельфрейх.
— Но вы считаете всех людей продажными.
— Что-ж, не даром же им отдавать себя! Мне смешно только, что эти люди ничему цены не знают. За иное дело они могли бы взять десятки, сотни тысяч, а они довольствуются какою-нибудь сотнею рублей. Это всё от непривычки. Дикари вон меняют самые драгоценные произведения своей страны на стеклянный бусы.
Муратова задумалась. Барон смеётся над теми, кто не знает себе цены! Не станет ли он также смеяться и над нею, что она дешево продаёт себя? Конечно, да. Но во что же оценить себя? Это трудно определить. Во всяком случай, надо замедлить окончательное сближение, чтобы добиться новых и новых выгод. Ей были гадки эти думы, и все-таки они роились в голове; ей хотелось уверить себя, что она не думает о продаже себя, что она просто сходится с бароном, и в то же время она боялась окончательно сойтись с ним прежде, чем он заплатит за это сближение.
— Что вы задумались? — спросил барон, видя, что она опустила на грудь голову.
— А? — очнулась Аделаида Александровна, вздрогнув. — Вы, барон, нагнали на меня тоску своими взглядами на человечество... Я не хочу думать, не хочу верить, что оно так гадко...
Она порывисто встала и подошла к роялю.
— Вы любите музыку? — спросила она его.
— Я её полюблю, если вы будете играть. — Ответил он, жадно следя за каждым её грациозным движением.
Она начала перебирать ноты и стала едва слышно напевать мотив романса: «Ты скоро меня позабудешь»...".
Держу книжку на ладони, прикидываю — насколько букинистическая её редкость тянет? Слоники для полочек, если комплектные и в хорошей сохранности, сегодня ого-го стоят! В Интернет за советом... Бац! Натыкаюсь:
Диссертация Н.З. Коковиной "А.К. Шеллер-Михайлов и литературное движение 1860-х — 1870-х годов":
<…> Вначале было слово – страничка для любителей фантастики в «Молодом дальневосточнике» под названием «Фант». Мы печатали там собственные рассказы и переводы, статьи о писателях-фантастах, комиксы. Компания уже была, но ещё не осознавала себя «каррасом» – пока не случилась встреча с Писателем.
...В 1974 [1975 — visto] году в Хабаровск на какую-то там декаду советской литературы приехала очередная окололитературная бригада, а в её составе – Аркадий Стругацкий! Мы в редакции зачитывались книгами АБС и упустить свой шанс просто не могли! И вот меня и моего товарища уполномочили пригласить Стругацкого в «МД» [«Молодой дальневосточник»] на чашечку чая. Но сначала мы сложили имевшиеся в наличии рублишки, вручили их двум легконогим репортёрам, усадили их у телефона – ждать звонка. А я, значит, если А.С. согласится к нам прийти, должен выведать у него, какие напитки он предпочитает, и сказать по телефону кодовое слово: чай или кофе. Ну, а дальше уже дело гонцов.
И вот мы в гостинице «Дальний Восток». А.С. и его друг Марат [правильно — Мариан] сидят у себя в номере и беседуют – наверное, о судьбах советской фантастики или о проблеме контактов с внеземными цивилизациями. На приглашение наше А.С. охотно отозвался, и пока он надевал свитер, я тихо спросил у Марата: «А что предпочитает Аркадий Натанович – водку или коньяк?». «Всё», – ответил Марат. Надо ли говорить, что к нашему приходу сдвинутые столы были аккуратно застелены свежими «эмдэшками», и всё, что полагалось, на них стояло.
Мы просидели в прокуренном кабинете часов шесть и говорили обо всём, что нас по-настоящему волновало, и тогда я услышал от него слова, запомнившиеся навсегда: «Думайте, ребятки, сами, я не отвечу на ваши вопросы». Тогда, после разговора с А.С., «ответы» как-то и не нужны стали. Подобное чувство через несколько лет испытал и наш «фантовец» Владимир Рябунский, которого московские фэны сводили на посиделки с А.С. в «писательский» ресторан...
Ну, а потом было дело. Мы дали в молодёжке объявление об открытии клуба... не ведая, что творим. И сотворили каррас.
Юрий Шмаков. ВАМПИТЕР НАШЕГО КАРРАСА. (Хабаровскому клубу любителей фантастики «Фант» – 20 лет) // «Молодой дальневосточник», – 1996. –16–23 марта (№ 11). – С. 6.
Аркадий Натанович в редакции газеты «Молодой дальневосточник». Хабаровск, 1975 год.
На левом снимке: Александр Урванцев, Мариан Николаевич Ткачёв друг Стругацкого, вьетнамист из МГУ, Аркадий Натанович Стругацкий, Сергей Корниенко, Юрий Лепский, Владимир Ковтун; сидят: Владимир Дубков, Игорь Литвиненко. Поездка А.Н. Стругацкого с М.Н. Ткачёвым по Дальнему Востоку (Хабаровск-Владивосток-Петропавловск-Камчатский) состоялась с 16 ноября по 9 декабря 1975 года. (Фото Ю. Шмакова из архива А. Урванцева).
На правом снимке: те же персонажи за исключением крайнего слева: это Юрий Шмаков. Соответственно авторство фотографии переходит к Александру Урванцеву.
ТЕСТ НА ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Заметки о спектакле Хабаровского ТЮЗа «Малыш»
В одной из ранних повестей («Далёкая Радуга», 1963 г.) писатели-фантасты А. и Б. Стругацкие поставили «эксперимент». На маленькой планете, где живут и работают физики Земли, возникает некая Волна, уничтожающая всё на своём пути. Звездолёт для эвакуации только один, герои повести должны решить, кого же спасать – ученых или детей? Позицию «физиков» выражает учёный Ламондуа: «Слишком часто разуму и логике мешает наше чисто эмоциональное «хочу» и «не хочу», «нравится» и «не нравится». Но существует объективный закон, движущий человеческое общество. Он не зависит от наших эмоций. И он гласит: человечество должно познавать...». «Лирик» Горбовский отвечает так: «Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но, понимаете ли, решать, собственно, нечего. Все уже решено. Ясли и матери с новорождёнными уже на звездолёте. Остальные ребятишки грузятся сейчас».
В споре между Разумом и Чувством победило Чувство, да иначе и быть не могло. Коммунары XXII века, о которых пишут Стругацкие, живут по высоким нравственным принципам, и проблема выбора «ученые или дети» может обсуждаться теоретически, практически же решение всегда будет однозначным – «дети». Разумное должно быть человечным, человечное – разумным, утверждают писатели.
Через восемь лет, на новом витке своего творчества, Стругацкие вернулись к этой проблеме – в «Малыше», сузив круг персонажей до пяти, усложнив задачу выбора.
Четверо землян прилетают на необитаемую (как они полагают) планету и встречаются там с Малышом – сыном погибших звездолётчиков. Выясняется, что спасла и вырастила Малыша фантастическая «свернувшаяся цивилизация», замкнутая на самой себе. Контакт с землянами грозит для этой цивилизации серьёзными потрясениями. Как же быть: искать контакт или немедленно улетать с планеты? И что делать с Малышом?
Таков исходный материал повести «Малыш», послуживший основой для «поэтической драмы» Л. Даниловой, поставленной на сцене Хабаровского ТЮЗа.
Возможны три варианта прочтения театром «Малыша».
История «космического Маугли» – впечатляющая, фантастическая, где опорные точки – загадки: кто такой Малыш, почему он уцелел, кто его спасители? Образы землян в этом варианте будут нести чисто вспомогательные функции: постановка вопросов и поиск ответов на них.
Рассказ о жестко поставленной проблеме выбора – здесь нервом спектакля будет конфликт между Разумом и Чувством, а образ Малыша лишь объект, дающий повод для конфликта, и, наконец, совмещение, сплав обоих вариантов – что, собственно, сделано в повести Стругацких.
Какой бы путь ни избрал режиссёр А. Павленко, центральной фигурой спектакля, безусловно, стал Малыш в исполнении А. Зориной. Вот его первое явление землянам – на фоне безжизненного, «инопланетного» пейзажа (отмечу, кстати, точное и необычное, «фантастическое» оформление художника С. Досекина) двигается маленькая, изломанная фигурка – словно часть этого пейзажа, вдруг ожившая. Зритель ещё не знает, кто это, что будет дальше (если, конечно, он не читал повести Стругацких), но ощущение какого-то трагизма уже входит в него, чтобы не оставлять до конца спектакля.
Альбина Зорина играет Малыша потрясающе достоверно (если можно говорить о достоверности фантастического образа). Рисунок роли настолько сложный, настолько насыщен мгновенными изменениями, что описать все нюансы просто невозможно – это надо видеть. Пластика А. Зориной меняется в зависимости от обстоятельств: вот Малыш вне корабля, и его «нечеловеческие» жесты кажутся естественными, он «дома». В рубке звездолёта Малыш иной, настороженный, готовый к мгновенному бегству. Знакомство с землянами продолжается, Малыш проникается доверием к ним, и движения его становятся более плавными, дающими ощущение, что и здесь – часть его «дома», но миг – и снова Малыш – «чужак»... Даже по отношению к каждому из четырёх землян у Малыша разная форма пластического «общения» – в зависимости от его сиюминутного ощущения «партнёра по контакту».
Но, кроме выразительного и гибкого поведения Малыша в различных внешних ситуациях, А. Зорина решает и более сложную задачу – языком пластики показывает внутреннюю трагедию Малыша, раздирающую его душу двойственность: он полюбил землян, он хочет быть с ними, выйти из круга одиночества, в котором он жил на планете, и он знает, что это невозможно, что, уйдя к землянам, он причинит непоправимый вред спасшей его цивилизации. «Мне плохо, а сейчас ещё хуже. Скажи ему, чтоб он думал скорее. Я разорвусь пополам, если он быстро не придумает. У меня внутри все болит», – заклинает Малыш. Актриса сумела показать и это, почти невозможное – внутреннюю боль Малыша, разрывающую его.
Роль Малыша в исполнении Альбины Зориной – на мой взгляд, одна из интереснейших и впечатляющих актёрских работ нынешнего театрального сезона.
Да, а что же наши земляне? В сравнении с Малышом они, безусловно, проигрывают. Конечно, можно предложить такое объяснение: Малыш – образ фантастический, привлекающий внимание зрителей заложенной в него необычностью. У актёров, играющих космонавтов, просто меньше фактуры для создания ярких сценических образов, это обычные люди в одинаковых форменных, костюмах...
Но, думается, в образах землян для актеров заложена возможность встать «вровень» с Малышом Л. Зориной – если идти в работе над этими образами от характеров, попытаться представить себе (и сыграть!) наших гипотетических потомков из XXII века с их сложной душевной структурой, высокими нравственными качествами, гуманистическими идеалами.
Что же получилось в спектакле? По сути дела, показан конфликт между Геннадием Комовым (я видел его в исполнении Г. Григорьева) а Майей Глумовой (Е. Лыткина). Комов – персонифицированный Разум, он предлагает использовать Малыша в качестве посредника между землянами и аборигенами, не беря в расчёт самого Малыша, его судьбу. То самое: «человечество должно познавать...» Глумова жалеет Малыша и срывает «эксперимент» Комова. Как и в «Далёкой Радуге», побеждает Чувство. Два остальных землянина – командир корабля Вандерхузе (В. Громовиков) и радист Попов (Р. Исьянов), если так можно выразиться, нейтральны: им и Малыша жалко, и доводы Комова об исключительной возможности контакта понятны.
Земляне очень схематичны, для каждого достаточно одного эпитета: юношески непосредственный Попов, добродушный Вандерхузе, эксцентричная Глумова, прямолинейный Комов. Внешние характеристики – но не характеры. Герои отчаянно жестикулируют, мечутся по сцене, решают эту пресловутую проблему выбора, а мы, зрители, ждём очередного появления Малыша...
Я прочёл пьесу Л. Даниловой и увидел, что всё это есть в ней – схемы вместо характеров, отсутствие исторического и социального воображения (право же, трудно согласиться с Л. Даниловой, что наши потомки – коммунары XXII века будут такими примитивными неврастениками). Но ведь, кроме пьесы Л. Даниловой, есть ещё собственно творчество братьев Стругацких, на протяжении тридцати лет последовательно создающих картину будущего. И Комов для писателей – не эпизодическая фигура, как Ламондуа в «Далёкой Радуге», а один из любимых героев, сложный, противоречивый, в чем-то порой опережающий своих коллег, лидер подростков в «Полдне, XXII век», выросший до одного из руководителей объединенного мирового сообщества («Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер»). Какой уж там «фанатик абстрактных идей»! И чувство высокого гуманизма присуще Комову в не меньшей степени, чем остальным землянам, – ведь и на планету Таумата (так она названа в пьесе) Комов и его товарищи прибыли с гуманной целью: подготовить данные о возможности переселения сюда жителей планеты Панты, которым угрожает гибель. Спасение целой расы – и игнорирование судьбы Малыша, который является своеобразной, цивилизацией в единственном числе. Как-то это не совмещается. Малыш оказался между молотом и наковальней? Но человечество – не молот. Оно сделает всё возможное для спасения даже одного ребёнка, использует для этого все фантастические возможности XXII века...
Признаюсь, очень удивил меня финал спектакля (и пьесы). Чувство в лице Майи победило, земляне улетают, оставляя Малыша и аборигенов в покое. Но выход ли это для Малыша? Не будет ли он по-прежнему «разрываться» надвое от мучительной боли и тоски по своим земным собратьям? Не жестоко ли это – бросить его? И как дальше жить землянам – с памятью об оставленном Малыше? И если цель гуманного поступка Майи именно такова, то так ли уж он гуманен?
В повести Стругацких финал иной. Земляне улетают с планеты и остаются на орбите, и каждый день ведёт Стас Попов разговоры по видеосвязи, и даже деда Малыша нашли, и он тоже разговаривает с внуком, а лучшие умы человечества в это время бьются над решением проблемы: как сделать Малыша счастливым?
Но главное – Малыш не одинок. Люди не бросили его. И в этом высокий пафос, сильный нравственный заряд повести Стругацких.
Опустив такой финал, автор пьесы Л. Данилова вольно или невольно сместила критерии, и люди будущего оказались не соответствующими нашим сегодняшним (что уж говорить о XXII веке!) нравственным нормам. Так чему же научат они юных зрителей, к каким вершинам разума и духа позовут?
Однако я не могу назвать спектакль «Малыш» явной неудачей театра юного зрителя, потому что есть Малыш – сыгранный Альбиной Зориной на равном с творчеством Стругацких художественном уровне, говорящий со зрителем о высших человеческих ценностях, без которых нельзя жить человеку ни сегодня, ни в будущем, – о добре, сострадании, любви.
Юрий Шмаков. «Тихоокеанская звезда» (г. Хабаровск), 21 февраля 1986 г. (№ 43).
облако тэгов
